Окно ночное

Весь дом покоен, и лишь одно
Окно ночное озарено.

То не лампадный отрадный свет:
Там нет отрады, и сна там нет.

Больной, быть может, проснулся вдруг,
И снова гложет его недуг.

Или, разлуке обречена,
В жестоких муках не спит жена.

Иль, смерть по воле готов призвать,
Бедняк бездольный не смеет спать.

Над милым прахом, быть может, мать
В тоске и страхе пришла рыдать,

Иль скорбь иная зажгла огни.
О злая, злая! к чему они?
	3 августа 1898

    


Не говори, что мы устали,
И не тужи, что долог путь.
Нести священные скрижали
В пустыне должен кто-нибудь.

Покрыты мы дорожной пылью,
Избиты ноги наши в кровь, —
Отдаться ль робкому бессилью
И славить нежную любовь?

Иль сделать выбора доныне
Мы не хотели, не могли,
И с тяжкой ношею в пустыне
Бредем бессмысленно, в пыли?

О нет, священные скрижали
Мы донесем хоть как-нибудь.
Не повторяй, что мы устали,
Не порицай тяжелый путь.
	22 августа 1898

    


Язычница! Как можно сочетать
Твою любовь с моею верой?
Ты хочешь красным полымем пылать,
А мне — золой томиться серой.

Ищи себе языческой души,
Такой же пламенной и бурной, —
И двух огней широкие ковши
Одной скуются яркой урной.
	22 августа 1898

    


Мечты о славе! Но зачем
Кумир мне бронзовый иль медный,
Когда я в жизни робко-нем,
Когда я в жизни странник бледный?

На шумных улицах, где я
Иду, печальный и усталый,
Свершать в пределах жития
Мой труд незнаемый и малый,

На перекрестке, где-нибудь,
Мое поставят изваянье,
Чтоб опорочить скорбный путь
И развенчать мое изгнанье.

О, суета! о, бедный дух!
Честолюбивое мечтанье!
Враждебно-чуждых жизней двух
Столь незаконное слиянье!

Я отрекаюсь наперед
От похвалы, от злой отравы,
Не потому, что смерть взойдет
Предтечею ненужной славы.

А потому, что в мире нет
Моим мечтам достойной цели,
И только ты, нездешний свет,
Чаруешь сердце с колыбели.
	23 августа 1898

    


Друг мой тихий, друг мой дальный.
Посмотри, —
Я холодный и печальный
Свет зари.

Я напрасно ожидаю
Божества,
В бледной жизни я не знаю
Торжества.

Над землею скоро встанет
Ясный день,
И в немую бездну канет
Злая тень, —

И безмолвный, и печальный,
Поутру,
Друг мой тайный, друг мой дальный,
Я умру.
	14 сентября 1898

    


	Дни за днями…
	Боже мой!
	Для чего же
	Я живой?

	Дни за днями…
	Меркнет свет.
	Отчего ж я
	Не отпет?

	Дни за днями…
	Что за стыд!
	Отчего ж я
	Не зарыт?

	Поп с кадилом,
	Ты-то что ж
	Над могилой
	Не поёшь?

	Что же душу
	Не влачат
	Злые черти
	В черный ад?
	  26 сентября 1898

    


Пришли уставленные сроки,
И снова я, как раб, иду
Свершать ненужные уроки,
Плодить пустую меледу.

Потом унылый вечер будет,
И как мне милый труд свершить,
Когда мечты мои остудит
Все, что придется пережить

Потом полночные печали
Придут с безумною тоской,
И развернут немые дали,
Где безнадежность и покой.
	2 октября 1898

    


Близки слуги сатаны,
Мы же древним сказам верим.
Мы Исусом спасены,
Мы зажжём свой старый терем.

Через пламя убежим
От антихристовой рати.
Ей пожарище и дым,
Нам же царство благодати.
	2 октября 1898
	(Опубликовано в газете «Петроградский голос», № 22,
	22 декабря 1917 / 6 января 1918)

    


День туманный 
Настает,
Мой желанный
Не идет.
    Мгла вокруг.
На пороге
Я стою,
Вся в тревоге,
И пою.
    Где ж мой друг?

Холод веет,
Сад мой пуст,
Сиротеет
Каждый куст.
    Скучно мне.
Распрощался
Ты легко
И умчался
Далеко
    На коне.

По дороге
Я гляжу,
Вся в тревоге,
Вся дрожу, —
    Милый мой!
Долго стану
Слезы лить,
В сердце рану
    Бередить, —
Бог с тобой!
	20 октября 1898

    


    Недотыкомка серая 
Всё вокруг меня вьется да вертится, —
То не Лихо ль со мною очертится
Во единый погибельный круг?

    Недотыкомка серая
Истомила коварной улыбкою,
Истомила присядкою зыбкою, —
Помоги мне, таинственный друг!

    Недотыкомку серую
Отгони ты волшебными чарами,
Или наотмашь, что ли, ударами,
Или словом заветным каким.

    Недотыкомку серую
Хоть со мной умертви ты, ехидную,
Чтоб она хоть в тоску панихидную
Не ругалась над прахом моим.
	1 октября 1899

    


Смерть не уступит, —
Что ей наши дни и часы!
И как мне ее не любить!
Ничто не иступит
Ее быстролетной косы, —
Как отрадно о ней ворожить!

Может быть, на пороге
Стоит и глядит на меня,
И взор ее долог и тих, —
И о смертной дороге
Мечтаю, голову склоня,
Забыв о томленьях моих.
	1 октября 1899

    


От курослепов на полях
До ярко-знойного светила
В движеньях, звуках и цветах
Царит зиждительная сила.

Как мне не чувствовать ее
И по холмам, и по оврагам!
Земное бытие мое
Она венчает злом и благом.

Волной в ручье моем звеня,
Лаская радостное тело,
Она несет, несет меня,
Ее стремленьям нет предела.

Проснулся день, ликует твердь,
В лесу подружку птица кличет.
О сила дивная, и смерть
Твоих причуд не ограничит!
	22 ноября 1899

    


Ты вся горела нетерпеньем,
Искала верного пути,
И заразилась опасеньем,
Что в жизни цели не найти.

С тоской мучительной и жадной
Последний призрак ловишь ты
Когда-то светлой и отрадной,
Теперь тускнеющей мечты.

Тебе казалось, что в ней сила
Несокрушимая была;
Но жизнь мечту твою разбила,
И что взамен тебе дала?

В твоей душе растет тревога,
Ты видишь в жизни только ложь,
И разум повторяет строго,
Что вместо свергнутого бога
Иного ты уж не найдешь.

Ослеплена житейской ложью,
Ты вся склонялась к божеству,
Ко Мне ж идти по бездорожью
Еще не хочешь, — не зову.
	22 апреля 1900

    


Земле раскрылись не случайно
Многообразные цветы, —
В них дышит творческая тайна,
Цветут в них Божий мечты.

Что было прежде силой косной,
Что жило тускло и темно,
Теперь омыто влагой росной,
Сияньем дня озарено, —

И в каждом цвете, обаяньем
Невинных запахов дыша,
Уже трепещет расцветаньем
Новорожденная душа.
	24 ноября 1900

    


Я ухо приложил к земле, 
Чтобы услышать конский топот, —
Но только ропот, только шепот
Ко мне доходит по земле.

Нет громких стуков, нет покоя,
Но кто же шепчет и о чем?
Кто под моим лежит плечом
И уху не дает покоя?

Ползет червяк? Растет трава?
Вода ли капает до глины?
Молчат окрестные долины,
Земля суха, тиха трава.

Пророчит что-то тихий шепот?
Иль, может быть, зовет меня,
К покою вечному клоня,
Печальный ропот, темный шепот?
	31 декабря 1900, Миракс

    


Преодолев тяжелое косненье 
    И долгий путь причин,
Я сам — творец и сам — свое творенье,
    Бесстрастен и один.

Ко мне струилось пламенное слово.
    Блистая, дивный меч,
Архангелом направленный сурово,
    Меня грозился сжечь.

Так, светлые владыку не узнали
    В скитальце и рабе,
Но я разбил старинные скрижали
    В томительной борьбе.

О грозное, о древнее сверканье
    Небесного меча!
Убей раба за дерзкое исканье
    Эдемского ключа.

Исполнил раб завещанное дело:
    В пыли земных дорог
Донес меня до вечного предела,
    Где я — творец и бог.
	11 июня 1901

    


Прикован тяжким тяготением 
    К моей земле,
Я тешусь кратким сновидением
    В полночной мгле.

Летит душа освобожденная
    В живой эфир
И там находит, удивленная,
    За миром мир.

И мимоходом воплощается
    В иных мирах,
И новой жизнью забавляется
    В иных телах.
	20 марта 1899, 30 июля 1901

    


Воля к жизни, воля к счастью, где же ты? 
Иль навеки претворилась ты в мечты
И в мечтах неясных, в тихом полусне,
Лишь о невозможном возвещаешь мне?

Путь один лишь знаю, — долог он и крут,
Здесь цветы печали бледные цветут,
Умирает без ответа чей-то крик,
За туманом солнце скрыто, — тусклый лик.

Утомленьем и могилой дышит путь, —
Воля к смерти убеждает отдохнуть
И от жизни обещает уберечь.
Холодна и однозвучна злая речь,
Но с отрадой и с надеждой внемлю ей
В тишине, в томленьи неподвижных дней.
	4 августа 1901

    


Грустное слово — конец!
Милое слово — предел!
Молотом скован венец,
Золотом он заблестел.

Ужас царил на пути.
Злобно смеялась нужда.
Злобе не льсти и не мсти,
Вечная блещет звезда.
	12 августа 1901

    


Окрест — дорог извилистая сеть.
Молчание — ответ взывающим.
О, долго ль будешь в небе ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим?

Была пора, — с небес грозил дракон,
Он видел вдаль, и стрелы были живы.
Когда же он покинет небосклон,
Всходили вестники, земле не лживы.

Обвеяны познанием кудес,
Являлись людям звери мудрые.
За зельями врачующими в лес
Ходили ведьмы среброкудрые.

Но всё обман, — дракона в небе нет,
И ведьмы так же, как и мы, бессильны.
Земных судеб чужды пути планет,
Пути земные медленны и пыльны.

Страшна дорог извилистая сеть,
Молчание — ответ взывающим.
О, долго ль с неба будешь ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим?
	14 августа 1901

    


Он песни пел, пленял он дев,
Владел и шпагой и гитарой.
Пройдет — и затихает гнев
У ведьмы даже самой ярой.

И жен лукавая хвала,
И дев мерцающие взоры!
Но бойтесь — у богини зла
Неотвратимы приговоры.

Она предстала перед ним
В обличьи лживом девы нежной,
Одежда зыблилась, как дым,
Над дивной грудью белоснежной.
Он был желаньем уязвлен,

Она коварно убегала,
За ней бежал всё дальше он,
Держась за кончик покрывала, —
И увлекла в долину бед,

И скрылась на заклятом бреге,
И на проклятый навий след
Он наступил в безумном беге.
И цвет очей его увял,

И радость жизни улетела,
И тяжкий холод оковал
Его стремительное тело.
И тает жизнь его, как дым.

В тоске бездейственно-унылой
Живет он, бледный нелюдим,
И только ждет он смерти милой.
	15 августа 1901


    


Я страшною мечтой томительно встревожен: 
Быть может, этот мир, такой понятный мне,
Такой обильный мир, весь призрачен, весь ложен,
Быть может, это сон в могильной тишине.

И над моей томительной могилой
Иная жизнь шумит, и блещет, и цветет,
И ветер веет пыль на крест унылый,
И о покойнике красавица поет.
	31 января 1895, 25 ноября 1901

    


Балалайка моя,
Утешай-ка меня,
Балалаечка!
У меня ли была,
И жила, и цвела
Дочка Раечка.

Пожила, умерла,
И могила взяла
Дочку Раечку, —
Ну и как мне не пить,
Ну и как не любить
Балалаечку!

Что взгляну на мою
Балалаечку,
То и вспомню мою
Дочку Раечку.
	29 апреля 1902

    


Безумием окована земля,
Тиранством золотого Змея.
Простерлися пустынные поля,
В тоске безвыходной немея,
Подъемлются бессильно к облакам
Безрадостно-нахмуренные горы,
Подъемлются к далеким небесам
Людей тоскующие взоры.

Влачится жизнь по скучным колеям,
И на листах незыблемы узоры.
Безумная и страшная земля,
Неистощим твой дикий холод, —
И кто безумствует, спасения моля,
Мечтой отчаянья проколот.
	19 июня 1902

    


Пойми, что гибель неизбежна.
    Доверься мне
И успокойся безмятежно
    В последнем сне.

В безумстве дни твои сгорели,
    Но что тужить!
Вся жизнь, весь мир — игра без цели.
    Не надо жить.

Не надо счастия земного,
    Да нет и сил,
И сам ты таинства иного
    Уже вкусил!
	11-14 июля 1902

    


Когда я в бурном море плавал
И мой корабль пошел ко дну,
Я так воззвал: "Отец мой, Дьявол,
Спаси, помилуй, — я тону.

Не дай погибнуть раньше срока
Душе озлобленной моей, —
Я власти темного порока
Отдам остаток черных дней".

И Дьявол взял меня и бросил
В полуистлевшую ладью.
Я там нашел и пару весел,
И серый парус, и скамью.

И вынес я опять на сушу,
В больное, злое житие,
Мою отверженную душу
И тело грешное мое.

И верен я, отец мой Дьявол,
Обету, данному в злой час,
Когда я в бурном море плавал
И ты меня из бездны спас.

Тебя, отец мой, я прославлю
В укор неправедному дню,
Хулу над миром я восставлю,
И, соблазняя, соблазню.
	23 июля 1902

    


    Что мы служим молебны 
И пред Господом ладан кадим!
    Все равно непотребны,
Позабытые Богом своим.

    В миротканой порфире,
Осененный покровами сил,
    Позабыл он о мире
И от творческих дел опочил.

    И нетленной мечтою
Мировая душа занята,
    Не земною, иною, —
А земная пустыня — пуста.
	23 июля 1902

    


     Люблю тебя, твой милый смех люблю,
     Люблю твой плач и быстрых слез потоки,
     И нежные, краснеющие щеки, —
     Но у тебя любви я не молю,

     И, может быть, я даже удивлю
     Тебя, когда прочтешь ты эти строки.
     Мои мечты безумны и жестоки,
     И каждый оаз. как взор я устремлю

     В твои глаза, отравленное жало
     Моей тоски в тебя вливает яд.
     Не знаешь ты, к чему зовет мой взгляд.

     И он страшит, как острие кинжала.
     Мою любовь ты злобой назовешь,
     И, может быть, безгрешно ты солжешь.
	23 декабря 1902